Главная / Именины по церковному календарю / «Я знала, что он уйдет с прекрасным лицом». Ольга Свиблова о смерти мужа. История успеха ольги свибловой

«Я знала, что он уйдет с прекрасным лицом». Ольга Свиблова о смерти мужа. История успеха ольги свибловой

Директор Мультимедиа Арт Музея Ольга Львовна Свиблова родилась 6 июня 1953 года в Москве.

В 1993 году она открыла французский филиал ассоциации. В середине 1990-х годов Свиблова устраивала персональные выставки русских художников в парижской галерее "Ля Баз", собирала коллекцию современного русского искусства для компании РИНАКО (1991 — 1992).

Свиблова награждена медалью города Парижа за заслуги в пропаганде искусства фотографии России, орденом "За заслуги перед Отечеством" II степени, Орденом Дружбы. В мае 2012 года Свиблова была удостоена высшей государственной награды Италии - .

Свиблова лауреат национальной премии общественного признания достижений женщин России "Олимпия", конкурса "Инновация" в номинации "За лучший кураторский проект", "Европейской премии" (вручается за укрепление связей России и Европы в области культуры, науки и бизнеса) в номинации "Современное искусство".

Ольга Свиблова замужем за французским бизнесменом , основателем центра современного искусства "Ля Баз" Оливье Мораном. От первого брака с поэтом Алексеем Парщиковым у нее есть сын Тимофей Парщиков, знаменитый фотограф.

Материал подготовлен на основе информации РИА Новости и открытых источников

Синдеева: Если мне встречались в жизни энергичные люди, знаешь, электровеники, то их было не очень много. Оля - человек, который заставил просто полюбить фотографию, который много-много лет назад привнес в нашу жизнь, в нашу культурную жизнь фотографию, любовь к фотографии. Оля - мама, женщина и тот самый электровеник, который заражает всех своей энергией все вокруг. Когда попадаешь в твое поле, у меня такое ощущение, что я попала в миксер. Главное - не сопротивляться, потому что все равно тебе перемелет и ничего от тебя не оставит, но в хорошем смысле.

Свиблова: Но все-таки от точки А до точки Б мы осмысленно дойдем. Главное - не крутить воду в ступе.

Синдеева: Миксер всегда несет в себе созидание, потому что ты, с одной стороны, разрушаешь, с другой стороны, получаешь прекрасный мир.

Свиблова: Я ничего не разрушаю и, более того, я принципиально не согласна с тем, что я кого-то заставила полюбить фотографию, потому что заставить полюбить культуру нельзя. Слово «культура» и «искусство» и слово «заставить» - они в разных…

Синдеева: Можно поправлюсь? Привила.

Свиблова: Привить можно. Если осторожно прививать, если следовать логике саморазвития и художественного процесса и самих зрителей, которым в принципе, я психолог по образованию, есть понятие «зона ближайшего развития», и эту зону артикулировать на горизонте, то люди туда идут, но люди туда идут только по любви. Я как раз против всего, что касается заставлять, когда дело идет о культуре. Это два диапазона словаря, и они нигде не сходятся, если мы берем территорию культуры. Культура - это то, что для любви, то, что с любовью. И это самое главное.

Синдеева: Любая культура?

Свиблова: Любая. Если мы не влюблены, культура - это для влюбления, она нас влюбляет в себя. На каждую женщину… Мы же тоже по-разному. Женщина бывает attractive object и находит своего мужчину. Поэтому в этом смысле каждый художник находит своего зрителя, по крайней мере, мы им помогаем. Люди, которые занимаются кураторством, я директор музея, мы медиаторы, мы помогаем встретиться, с одной стороны, с тем, что мы любим в культуре и в искусстве, с другой стороны…

Ты знаешь, что влюбленные люди, они в принципе лучше, потому что самые страшные люди - это люди недолюбленные и нелюбящие. Они вредны себе, они опасны для себя, они саморазрушают себя и разрушают все вокруг. А люди, которые влюблены, которые долюблены, они, во-первых, бережно относятся и к себе, и к окружающим, во-вторых, у них есть какая-то созидательная энергия. Мне кажется, что через культуру и искусство мы дарим это тепло, которое многим из нас не хватает, которое помогает потом просто по жизни идти.

Я в 1995 году случайно найденная на улице делегацией московского департамента по культуре, меня попросили перевести. Я пришла в MEP - Европейский дом фотографий, который был на стройке. На нас одели каски, мы там ползаем. В машине для официальных гостей мне с директором MEP не хватило места, а я знала его фестиваль прекрасно - Месяц фотографии в Париже. И мы с ним до его зала, где он временно работал, шли пешком, минут 30 шли, может, 25. Я за это время у него все расспросила, как он туда - философ - попал, как он все сделал. Я спросила, главное что делать, он сказал: «Главное - уметь не спать». Все, мне было все понятно.

Синдеева: Когда мы с Ольгой иногда разговариваем, Ольга обязательно мне успевает сказать: «Ты знаешь, я вчера в 5 утра посмотрела вашу программу», и я говорю: «Подожди, я понимаю, что ты электрический веник, я понимаю твою энергию»…

Свиблова: А когда я это могу смотреть? Я в два вернулась, и у меня как раз время просмотра, я читаю за это время. Слушай, я же не только делаю культурные новости, я их еще и потребляю, я не могу не потреблять. И я - благодарный зритель, я тут же перезвоню, скажу, что мне понравилось. Я книжку прочитала - я тут же поделюсь.

Синдеева: Ты такой настоящий медиатор, это правда.

Синдеева: Но первый раз, как правило, не нравится, их надо раскушать.

Свиблова: Да, люди на это смотрят с опасением. Надо попробовать. И мне казалось, что фотография - это способ, через который я могу говорить. Фотография - это часть современного искусства всегда была, есть и будет, в 19 веке, в начале 20. Иногда она - ведущее медиа. Если мы возьмем модернизм, без русского авангарда и русских фото-модернистов - Родченко, Игнатовича, Шайхета, Петрусова, мы не поймем его. Сюрреализм - то же самое, основное стоит на фотографии. Берем конец 20 века, а задумывала я музей в конце 20 века, это конец 90-х, середина 90-х. С конца 20 века, с середины 80-х современное искусство, следую логике саморазвития… Понимаешь, это бред, который есть у всех, что можно прийти в культуру и начать делать структурные изменения, начать ей руководить, я пришел из леса и тут прямо все, она у тебя лежит на руках. Нет, она все-таки достаточно профессиональная. У искусства есть логика саморазвития, как у науки. Ты не получишь Нобелевскую премию, если изобретешь велосипед. Хоть сколько колес, можешь без колеса, хоть 100 колес. Есть вещи, которые саморазвиваются. Саморазвитие искусства в конце 80-х годов привело к тому, что в топе стояла дюссельдорфская школа фотографии такая гипердистанцированная, гипер объективистская фотография. Мы можем говорить о Бейхерах, Гурском, Кандиде Хофер. С другой стороны была беспредельно личная и гиперискренняя Нан Голдин, которая снимала все, что с ней происходит вообще, без дистанции. Была Синди Шерман, которая занялась построением масок, человек как маска, как образ. А меня это интриговало, с одной стороны.

С другой стороны, фотография - это история всегда, даже если она постановочная, даже если она сконструирована с помощью компьютера. Мне дико важна история. Меня не докормили историей в детстве.

Синдеева: Оля, все, что ты говоришь, это в плоскости культурологически высокой. Чтобы создать музей, его надо было построить. Надо было найти деньги, убедить правительство Москвы, Юрия Михайловича Лужкова.

Свиблова: Я могу сказать, что, во-первых, я очень точно знала, что нужно сделать. У меня было понимание, что нужно сделать now, и что будет tomorrow, и как это tomorrow будет разворачиваться. Я когда к этому пришла, за мной стоял опыт огромного количества международных проектов и за рубежом, и проектов здесь, с международными звездами, работа с русскими художниками. Я все-таки не из леса пришла, я знала, как существуют международные художественные институты, разные кунстхалле, музеи. Я понимала, что в этих условиях надо построить сначала фотобиеннале и через него попытаться вернуть людям свою историю, открыть мир. Середина 90-х - у людей о том, что происходит за пределами границ, впечатление либо там ад, либо там рай, и никто не понимает, что там жизнь, просто жизнь, там такие же люди, с такими же проблемами, комплексами, талантами. Открыв им историю фотографий, можно было им открыть историю миру и открыть еще историю эстетических ходов, потому что эстетический вкус воспитывается. Его с неба в джунглях не возьмешь, это то, что дает воспитание, это то, что нас меняет. Меня каждый день меняет каждый новый проект.

Синдеева: Как ты построила музей?

Свиблова: Я понимала, что мы построим музей фотографий, который будет выполнять две простейшие вещи, я исхожу всегда из того, что мне нужно, а дальше я думаю, это нужно кому-то еще. Я понимала: России нужна ее собственная история, и через историю русской фотографии ее можно и необходимо вернуть. Поэтому с 1997 года я работаю, как попка-дурак, только сейчас я услышана. Мне пообещали финансирование, но пообещали - не значит, что дали, но немножко дали все-таки. Мы получили небольшой, но получили гранд президента на портал.

Синдеева: Попала, наконец-то, в тренд.

Свиблова: Ну подожди, с 1997 года добиться в одиночку без копейки денег, все тебя слышат и говорят: «Отлично». Вот мы сейчас третий том издали «История России в фотографиях», сейчас мы готовим выставку. Но главное, что у нас уже сайт, на котором больше ста тысяч единиц. Я понимаю, как он будет развиваться. Чтобы его открыть для публики надо, чтобы он был не полдела, а дело, в нем должно быть еще огромное количество интерактивных функций, потому что люди должны быть в него втянуты. Но когда у нас есть огромное количество архивов, на которое государство тратит деньги, может, маленькие деньги тратит, но лучше не иметь столько архивов, чем не тратить деньги, чтобы они не умирали. Есть архивы в более-менее нормальном состоянии. Их надо собрать, надо, чтобы они работали. Они работать могут сегодня только через интернет, поэтому этот портал мы строим, и меня никто не собьет с пути. Он нужен мне, я хочу знать, как жила Россия, условно говоря, в городе Омске в 1963. Я хочу кликнуть, получить и я хочу гулять и иметь свободу строить разные сценарии из этих фотографий. Это для меня было важно.

С другой стороны, мне было важно через историю фотографий, которую я показываю… У меня вообще дикий ужас - 18 лет музею, в котором у нас выставки, сейчас у нас гениальный Шайхет. Ну просто вот последние дни стоит, и это уникальная возможность увидеть шедевры Шайхета, вот лучший. 1932-1941 год, у него уже сила, он эстетически понимает, что он может сделать все, и там, конечно, шедевры. Кроме того, это интересно, время интересное. В 1932 году спустили основы соцреализма на Россию, как железную рубашку. И мы понимаем, как модернист Шайхет, если он был в другой группе, чем Родченко, не в группе «Октябрь», та же диагональ, тот же вектор движения, тот же крупный ракурс, у него все было, и как он меняется через 1936-ой, 1937-ой к 1941-у. Это безумно интересно. Пропустить, конечно же, нельзя. И ты вот эти разные ручейки собираешь и делаешь из этого историю русских фотографий. Ты показываешь историю мировой. У меня дикая проблема, как искать новые проекты. Я по всему миру должна мотаться как багаж, потому что за 18 лет фестивалей, у меня их два, у меня два биеннале.

Синдеева: Как происходит отбор?

Свиблова: Во-первых, я должна понять, к чему готово время, ситуация, публика.

Синдеева: К чему сейчас время готово? И какой сейчас будет биеннале?

Свиблова: Сейчас у меня модный стиль фотографии, это биеннале, который существует с 1999 года. У меня всегда там время. Например, в 2001 году я делала «Цирк как жизнь и жизнь как цирк». Я знала, что цирк развивается, инородная культура, кабаре и так далее в самые кризисные моменты. Вот германские кабаре…

Синдеева: Какое сейчас время здесь, Оля, скажи.

Свиблова: Какое сейчас время? Время тяжелое, именно в это время… Время бывает тяжелое по двум параметрам. Есть параметры объективные, есть параметры субъективные. Вот сейчас у всех коллективная истерика, она вообще захватывает весь мир. Я только что приехала из Вены, до этого была в Лондоне, а до этого в Париже. Это коллективная истерика, и она здесь тоже. Это когда у людей дрожат руки, и они не могут ни на чем сосредоточиться. Это ужас. Это разлитый страх. И этот страх разлит сегодня везде, от него сегодня сбежать нельзя ни на Гаити, ни в Сингапур, ни на какие-нибудь острова.

Синдеева: Какая нужна тогда сейчас культура?

Свиблова: Я нашла гениальный проект сейчас, который я буду показывать, молодой американской художницы, в Вене нашла, совсем молодой. Я думаю, что сейчас, как в 20-е годы, будет процветать абсурд. Я такую художницу нашла в Вене. Папа - сириец, рождена в Чехословакии, выросла в Греции, живет и работает в Вене. Абсолютно гениальная девочка.

Синдеева: Ты же сказала, что американка.

Свиблова: Еще есть американка. У меня сейчас стоит гениальная выставка, называется «Дорогая, я передал коллекцию». Замечательный французский коллекционер, доктор. Без огромных денег собрал за 5 лет коллекцию фантастическую.

Синдеева: Какая культура нужна, Оль?

Свиблова: Там есть Маккели. Маккели как бы - это история клоуна, когда он сам колун. У нас. Кстати, клоунские костюмы висят, я одевала - пробовала. Я думаю, что культура клоуна культурологически безумно важна. Это самое трагическое и самое комическое. Я думаю, что трагедия - это то, что дает катарсис, и катарсис - это очень важно. И ничего другого нельзя про искусство сказать, как Аристотель сказал: «Для чего это нам нужно», я думаю, нужен катарсис. А, с другой стороны, есть эта клоунская позиция, когда человек смотрит сам на себя, как в песни «Пускай капризен успех, он выбирает из тех, кто может первым посмеяться над собой». Мы зашли сегодня все в тупик, когда человек стоит в углу, он приперт в угол, он становится опасным. От него идет только агрессия. Если человека запереть в угол, в лучшем случае он будет огрызаться, как правило, это будет непродуктивная стратегия. Сегодня все зашли в такой угол.

На твой вопрос, что мы будем делать в этом году со стратегическим направлением, по крайней мере, биеннале. Я думаю, что мы будем искать новые формы концептуализации, не боясь обратиться к практикам, неоабсурд, неокарнавал. В 1999 году мы начали этот фестиваль «Мода и стиль фотографии», где слово «стиль» гораздо важнее, чем мода. Это был момент кризиса, 1998 год - кризис. Во время праздника открытия ко мне подошли два человека, они не знали друг друга и каждый из них сказал мне: «Слушай, кажется, кризис кончился», я говорю: «Почему?», - «Праздник начался». Мне кажется, что в этом есть какой-то смысл.

Синдеева: Устроим цирк, сумасшедший дом.

Свиблова: Я думаю, что расшатать те стенки, в которые нас всех загнали в угол, это очень важно. Потому что если мы не выйдем и не посмотрим на себя со стороны и на мир, в котором мы производим какие-то действия, я думаю, это будет непродуктивное и депрессивное.

Синдеева: Мы сейчас оказались в ситуации, когда государство заказывает культурную политику, информационную политику. То, что мы наблюдаем за последнее время, очень часто вызывает недоумение, я так мягко скажу. Ты, так или иначе, являешься государственным музеем, несмотря на то, что, я так понимаю, финансируешь ты во многом благодаря своей энергии, связям, потому что находишь спонсоров. У тебя тьфу-тьфу, слава Богу, всегда есть у музея спонсоры.

Свиблова: У меня первый раз дефицит за 18 лет, и я не буду говорить, кого я персонально за это благодарю.

Синдеева: Я знаю твою энергию и думаю, что ты все равно найдешь этих спонсоров, которые поддерживают вас.

Свиблова: Понимаешь, есть лимит, без которого ты хорошую пищу не сделаешь. Я могу из гречки сделать 15 блюд, из картошки я не буду говорить сколько. Но если ты не купил гречку…

Синдеева: Ты сейчас хочешь сказать, что лимит по финансированию…

Свиблова: Я хочу сказать, что можно двумя путями удушить институт по разным причинам, он может мешать, потому что очень хорошо работает и потому что очень плохо. И то, и другое одинаково опасно. И ты это понимаешь. Хорошо работать так же опасно, как очень плохо работать. Лучше спать, и никто не видит. Но есть определенный минимум, без которого ты культурного качества продукт определенный не дашь.

Синдеева: Финансирование сейчас есть московское?

Свиблова: Да.

Синдеева: Хватает? Судя по всему, не хватает.

Свиблова: Я первый раз в дефиците. Ни одну копейку на закупку в этом году музей не получил.

Синдеева: И как ты выкручиваешься?

Свиблова: Никак.

Синдеева: Спонсоры, которые есть коммерческие, все равно не позволяют покрыть?

Свиблова: Нет. Никак. Это первый год, когда на протяжении десяти месяцев я ничего не покупала.

Синдеева: Сергей Александрович Капков, обращаюсь к вам, объясните мне, почему один из лучших музеев, который существует уже 18 лет, в который мы все с удовольствием ходим, не получает финансирования в этом году.

Свиблова: На закупки. Понимаешь, Сергей Александрович делает все возможное для того, чтобы структурно сфера культуры в Москве перестраивалась. Думаю, что его структурные усилия по перестройке этой сферы дают результат.

Синдеева: Они дают результаты, потому что мы видим много позитивных сдвигов и хороших изменений. Но то, что ты сейчас сказала, что вам не хватает финансирования, оно даже при Лужкове было.

Свиблова: На самом деле, как при Лужкове было, так и есть. У нас и при Сергее Александровиче были закупки, например, в прошлом году, а в этом году пока нет.

Синдеева: Сергей Александрович, услышьте нас, пожалуйста.

Свиблова: Сергей Александрович, я думаю, также чешет репу каждый день, где взять деньги и как профинансировать огромное количество инициатив, тем более новых, которые к нему приходят. Я вообще привыкла с пониманием относиться. Я с пониманием отношусь.

Синдеева: Я понимаю, что ты готова войти в любую ситуацию, ждать.

Свиблова: Я готова войти в любую ситуацию и понять, что люди заняты, что у людей есть более важные стратегические идеи, поэтому я толерантно отношусь, с пониманием ко всему, что происходит. Я понимаю, что никто ничего никому не должен. Это мой принцип.

Синдеева: Вот представь, что придет заказ из Министерства культуры федерального, потому что вряд ли Капков до этого додумается, и попросит провести выставку под условным названием «Крым наш».

Свиблова: Я делала выставку в Крыму.

Синдеева: Когда?

Свиблова: Недавно.

Синдеева: Это почему было, это был заказ?

Свиблова: Нет, потому что у меня замечательный материал по Крыму, по обороне Севастополя. Я его показывала до, показываю сейчас и буду показывать.

Синдеева: Но это же не был заказ.

Свиблова: Нет, на самом деле меня попросили сделать эту выставку.

Синдеева: Из тех материалов, которые у тебя уже были?

Свиблова: Да. Мне сказали: «У вас есть что-нибудь?», я сказала: «Есть. С удовольствием покажу». Я до этого показывала, сейчас показываю и будут показывать. Так что ты с Крымом не попала.

Синдеева: Не попала. Хорошо, не с Крымом, но ты же понимаешь, о чем я говорю. Я говорю о том, что в какой-то момент тебе нужно взять и пойти на какой-то компромисс.

Свиблова: Наташа, я исхожу из того, что есть сказка, которую я в детстве читала и очень хорошо запомнила. Если я выйду замуж, у меня родится ребенок, помнишь, это про горшочки, я пойду в подвал, и горшочек упадет на меня. Вот когда мы до этого дойдем, мы будем конкретно с этим разбираться. Я должна сказать спасибо Москве за 18 лет. Мне никто никогда не советовал, какой должна быть арт-программа музея. Да, нам советуют зарабатывать самим, что на самом деле абсолютный бред, потому что ни один музей мира не зарабатывает сам. И тем более, когда у тебя 2 000 квадратных метров выставочной площади, а не 20 с лишним, то сдавать тебе под дискотеку нечего. Тут или мы сдаемся, а сегодня даже дискотеки превысили, или не сдаемся. Финансово можно удушить кого угодно чем угодно, но если говорить о заданиях таких, то меня никогда ни о чем не просили.

Синдеева: Ну и слава Богу.

Свиблова: Министерство культуры иногда дает предложения. Дает предложение сделать выставку срочно. Это единственное, что меня раздражает, что все срочно. Вот через две недели надо сделать выставку в Шанхае «История русско-шанхайских отношений». Она интересная, и я знаю, где найти материал. Мы его нашли и показали в отличном выставочном месте. Но когда тебе звонят 6 мая, а выставка, условно говоря, должна быть 18 в Шанхае… Есть люди, которые занимаются экстремальными видами спорта, это приблизительно то же самое.

Синдеева: Это ты.

Свиблова: Пока я не была в ситуации, где я должна была сказать: «На этот компромисс я не пойду». И я не хочу кликать. Потому что есть стихотворение Вознесенского «Только подумаю, что ты порежешься - Боже! Вбежала с порезанным пальцем!». Я не хочу об этом думать, потому что, чем больше мы думаем, чем больше мы накликиваем.

»). Академик РАХ .

Окончила математическую школу . Поступив на биологический факультет МГУ, после третьего курса прервала обучение и поступила на психологический (выпускница 1978 года ). В 1987 году окончила аспирантуру факультета (без защиты диссертации ).

С 1984 года является куратором многочисленных художественных и фотовыставок, в том числе, зарубежных . С 1986 года снимает фильмы об искусстве (режиссёр, автор сценария); четыре ленты получили награды международных фестивалей документального кино.

В 1996 году стала инициатором создания Московского Дома фотографии , который со временем превратился в крупный музейно-выставочный комплекс, ныне известный как «Мультимедиа Арт Музей ». Основатель и художественный директор Международной фотобиеннале в Москве (1996) и конкурса «Серебряная камера ». Была художественным директором международных фестивалей «Москва глазами русских и зарубежных фотографов» (1997) и «Спорт в фотографии» (1998) . Является организатором и художественным директором Московского Международного фестиваля «Мода и стиль в фотографии» который проводится один раз два года , начиная с 1999 года .

В 2007 и 2009 годах была куратором Российского павильона 52-й и 53-й Венецианской биеннале современного искусства.

Член Российской академии художеств и Общественной палаты РФ .

Фильмография

Проекты

Куратор, со-куратор и координатор

1984 г. - куратор однодневных художественных выставок молодёжного современного искусства в выставочном зале Московского Союза художников на Кузнецком Мосту;
1987 г. - куратор кино- и поэтических программ в рамках 17 молодёжной выставки на Кузнецком Мосту;
1988 г. - куратор 1-го фестиваля русского авангардного искусства в Финляндии и выставки «Три поколения семьи Родченко», Иматра, Финляндия ;
1988 г. - «Игорь Ганиковский», галерея Julia Tokaer, Париж; «Евгений Дыбский», галерея «Кай Форсблом», Хельсинки; «Игорь Ганиковский», галерея «Пелин», Хельсинки; приглашенный профессор Королевской академии, Амстердам;
1989 г. - выставка исландских художников, Музей декоративно-прикладного искусства, Москва; выставка российских художников на Международном фестивале современного искусства в Глазго; «Ирина Затуловская», галерея «Кай Форсблом», Хельсинки; «Захар Шерман», галерея «Пелин», Хельсинки; «Сергей Шутов», галерея «Кай Форсблом», Хельсинки;
1990 г. - выставка русских художников в Национальной галерее Исландии, Рейкьявик; выставка украинских художников, галерея «Кай Форсблом», Хельсинки; выставка грузинских абстракционистов, галерея «Кай Форсблом», Хельсинки; «Франциско Инфанте », галерея «Кай Форсблом», Хельсинки; «Искусство как деньги, деньги как искусство», Всемирный экономический форум, Давос, Швейцария;
1991 г. - куратор корпоративной коллекции РИНАКО; «Common Land» / «Общая земля», совместный англо-российский проект в шести музеях Великобритании: Peterborough Museum, Art Gallery; Aberdeen Art Gallery; Grundy Art Gallery; Wakefield Museum and Art Gallery; York City Art Gallery; Salford Museum and Art Gallery; Usher Gallery; создание и общее художественное руководство творческими мастерскими в Трёхпрудном переулке, старт программы «Искусство как удовольствие, удовольствие как искусство»: программа существовала в течение двух лет, и каждый четверг открывалась новая выставка; «Искусство как власть, власть как искусство», выставка современных российских художников, ЦДХ, Москва; «Дональд Джадд», Выставочный зал Фонда Культуры, Москва;
1992 г. - выставка современного русского искусства, Caisse des Depots et Consignations, Париж; «Валерий Кошляков», Центр современного искусства La Base, Париж;
1993 г. - выставка корпоративных коллекций международного современного искусства Caisse des Depots et Consignations, ЦДХ, Москва; «Франциско Инфанте », Центр современного искусства La Base, Париж; «Анатолий Журавлев», Центр современного искусства La Base, Париж;
1994 г. - «Мария Серебрякова», Центр современного искусства La Base, Париж; «Олег Васильев», Центр современного искусства La Base, Париж; групповая выставка современного русского искусства, Центр современного искусства La Base, Париж;
1995 г. - «Игорь Шелковский», Центр современного искусства La Base, Париж;
1996 г. - «Исламский проект» группы AES+F , галерея La Base, Париж; групповая выставка современных российских фотографов, Центр современного искусства La Base, Париж;
1997 г. - «Фотографии Александра Гринберга 1920-1930-х гг.», галерея «Черный квадрат», Париж; «Фотографии Юрия Еремина 1920-1930-х гг.», галерея «Черный квадрат», Париж; «Александр Викторов», галерея «Черный квадрат», Париж; арт-директор и куратор фестиваля «Москва глазами русских и зарубежных фотографов», 72 выставки, Москва;
1998 г. - «Фотографии Макса Пенсона 1920-1930-х гг.», галерея «Черный квадрат», Париж; «Фотографии Михаила Дмитриева конца XIX - начала XX века», галерея «Черный квадрат», Париж; «Игорь Мухин», галерея «Черный квадрат», Париж; «Ольга Чернышева », галерея «Черный квадрат», Париж; «История Москвы в фотографиях», Musée Carnavalet - Musée de l’Histoire de Paris, Париж; «Советская фотография - зеркало своего времени», выставочный зал Pavilion des Arts, Париж;
2000 г. - «Советская фотография - зеркало своего времени. 1917-1991 гг.», художественный музей Хельсинки
2002 г. - «Фотопровокации» Сергея Чиликова , фестиваль «Международные фотографические встречи в Арле»; «Макс Пенсон. Ретроспектива», «Международный месяц фотографии в Париже», выставочный зал Исторической Библиотеки, Париж; «Новый стиль в русской фотографии», «Международный месяц фотографии в Париже», выставочные залы Национального Архива, Париж; «От пикториализма и модернизма - к соцреализму. Советская фотография 1920-1930-х гг.», Музей истории, Вена;
2003 г. - «Новое начало / Современное искусство из Москвы», Кунстхалле, Дюссельдорф; «Сергей Чиликов », «Международный месяц фотографии», Рим «Русская фотография. Ретроспектива», Арт-музей, Рейкьявик; «Современная российская фотография. 1991-2003 гг.», Франкфурт-на-Майне;
2004 г. - «Советская фотография 1920-1930-х гг.», Фотомузей Винтертура, Винтертур;
2005 г. - «Тихое сопротивление. Русский пикториализм. 1900-1930-е», Fondazione Scientifica Querini Stampalia Onlus, Венеция; «Александр Родченко . Московские открытки» в рамках «Европейского месяца фотографии», Еврейский музей, Вена; «Дмитрий Бальтерманц . Ретроспектива», Европейский Дом фотографии, Париж; «Street, Art and Fashion» в рамках фестиваля EUROPALIA.RUSSIA 2005, Фотомузей Антверпена, Антверпен; «Русский взгляд на Европу» в рамках фестиваля EUROPALIA.RUSSIA 2005, Брюссель; Фотографический раздел выставки «Авангард. До и после» в рамках фестиваля EUROPALIA.RUSSIA 2005, Дворец изящных искусств, Брюссель; «Вторжение» в рамках 1-й Московской биеннале современного искусства, Москва;
2006 г. - «Визуальное оружие. Советский фотомонтаж 1917-1953», Пассаж де Ретц, Париж;
2007 г. - «

Про корни

Меня вырастила бабушка с маминой стороны. Она дала мне то количество любви, которое нужно человеку, чтобы он вырос нормальным,— нас, как цветы, надо поливать вначале, в сенситивном возрасте. Бабушка была фантастической женщиной, из семьи, где было 16 детей. Папа ее работал каким-то начальником таможни в городе Нежин и мог их всех прокормить. Но однажды случилась трагедия, странная. У них была любимая сиамская кошка, она спала с отцом. В один прекрасный день утром пришли в комнату и видят — кошка лежит у него на горле и лижет кровь. Перекусила ему артерию во сне... Поэтому я не люблю сиамских кошек.

Дедушка с маминой стороны — комбриг Косматов. Был генералом Белой армии, потом генералом Красной армии. У него была открытая форма туберкулеза, и, когда в конце 1930-х сгустились тучи, он этим воспользовался и уехал в Среднюю Азию, что помогло ему умереть в 1942 году своей смертью.

Папа мой работал в Курчатовском институте, делал какие-то лопатки для реактивных двигателей и мечтал, чтобы я была инженером. Имел огромное количество авторских свидетельств, медалей за изобретения... Я папу обожала, он был теплый. Чужие люди, друзья, дети, собаки — все его любили. Папа умирал в раковом центре, лежал там месяцами, и до сих пор, когда я прихожу на Каширку, меня там все знают — из-за него. Потому что люди с тяжелыми заболеваниями, как правило, думают о себе. А папа, лежа в больнице, все вокруг чинил. Я там несколько лет назад была, и мне опять показали: "Вот линолеум, который ваш папа залатал, вот стиральная машина — до сих пор работает, вот утюг, который он починил". Он своими руками делал ремонт, создавал какие-то фантастические дизайнерские люстры из железа, найденного на помойках. У папы был вкус, интуиция на прекрасное. Если бы он еще не пил, было бы совсем хорошо... Маму безумно любил, она над ним царила. Мама всегда работала,— как лошадь, на трех работах. Она гениальный преподаватель, может стул научить немецкому языку. Никогда не говорила мне, что делать. Когда я спрашивала: "Мама, как поступить в этой ситуации?", она всегда говорила: "Решай сама". Я дико обижалась, думала, что она меня не любит. А сегодня говорю — спасибо мамочка, спасибо. Ты мне дала главное — я умею решать сама.

Про детство

Мы жили в замечательной коммуналке, где не было ванной, то есть была, но в ней тоже кто-то жил. В квартире была куча детей и жена милиционера, тетя Клава, такая настоящая русская женщина из какой-то прекрасной деревни, поила нас своим грудным молоком — у нее родилась дочка и молока было столько, что девать некуда. Во дворе был сарай, рядом всегда туча прирученных дворовых собак, я ужасно их любила. Говорила, что вырасту и буду пастухом собак.

Во время фестиваля молодежи и студентов я заболела туберкулезом, ножки отнимались. Врач сказал, что мне надо есть кислую капусту — я ее с тех пор видеть не могу — и заниматься спортом. В Марьиной Роще на искусственном льду меня водили с двух сторон два тренера — ноги мои были абсолютно диагональные и подкашивались. Дома мама ставила меня на табуретку, сама с палкой стояла и говорила: "Сделаешь пять пистолетиков". Потом шесть, потом сорок — это она из меня выбивала. Я плакала, а она повторяла: "Не сделаешь — с табуретки не слезешь". И до сих пор я глубоко уверена, что в детей кое-что надо вбивать.

Про учение

На психологический, куда я хотела поступать, надо было сдавать биологию.

Мама дала мне деньги на частного преподавателя и год ходила без зимнего пальто... Я влюбилась в биологию — цикл развития кольчатых червей казался мне прекрасней, чем музыка сфер. И решила поступать на биофак. На первом курсе ставила опыт по полиплоидии с бобовыми — у меня была дикой красоты теория, которую бобы должны были подтвердить. Бобы проросли абсолютно не тем образом, и для меня это была трагедия. Но я сделала вывод, что жизнь всегда права. В результате все-таки ушла на психфак, где у меня была гениальная профессура, большие ученые — Блюма Вульфовна Зейгарник, Гальперин, Лурия, Эльконин, Леонтьев...

Про дружбу

Старых дружб у меня немного, и я совсем не ностальгирую по счастливым 1970-м или 1960-м, когда жили только дружбой. Все равно все, что ты делаешь, ты делаешь только для внутренне очень близкого референтного круга. И мое ближайшее окружение — это люди, которые живут во мне, неважно, общаемся мы при этом или нет. Там мой бывший муж Алеша Парщиков, которого нет уже пять лет, там мои преподаватели, там художники... Я не могу сказать, что дружу с Ильей Кабаковым, но этот человек изменил мой мир. Нас свел Иосиф Бакштейн, тогда влюбленный в меня. На нескончаемой лестнице в Доме России, ведущей к мастерской Кабакова, он останавливался на каждой ступеньке и целовал мне ушко. Когда я увидела работы Кабакова — это был шок. Мы проговорили до 6 утра и мир переменился... Где-то в моей голове живет Паша Лунгин, и я не только смотрю его фильмы, нет, я его глазами всматриваюсь в какой-то кусочек жизни. И мне не нужно с ним для этого каждый день общаться. Я уверена, что личность формируется благодаря встречам с такими масштабными людьми. В моей жизни их было много. Мы нечасто видимся, они разбросаны по миру, но я точно знаю — это братство. Здесь работает очень звериный инстинкт: выбираешь равных. Только желательно выбирать не равных, а тех, кто больше и выше тебя, тех, кто тебя заряжает...

Про любовь

В 18 лет я собралась под венец с хорошим мальчиком. Для меня первый мужчина и штамп в паспорте — это были совпадающие вещи: я же хотела строить коммунизм, я была моральной девочкой. И вот уже есть дата регистрации в загсе, а я чувствую, что мне все хуже. Вроде бы влюблена, и есть белое платье, и фата, и все как положено. Но при этом понимаю, что мне не надо за этого человека выходить. Что он хочет детей, а я хочу собачку. И я отравилась — наглоталась снотворного. Мама меня откачала. Я спрашиваю: "Ну что, идти в загс?" Она говорит: "Решай сама". Так у меня появился штамп в паспорте. Но в тот же вечер, понимая, что за штампом последует все остальное, я сбежала. Пришла через три месяца разводиться, смотрю на него и думаю: "Боже, какой чужой человек"...

А через год появился Алеша Парщиков. Когда нас регистрировали, на вопрос типа: "Согласны ли вы до конца жизни быть вместе?" — он сказал: "Мы попробуем". Попробовали. Это затянулось на 18 лет. Все эти годы я очень много плакала. Когда я оказалась без Алеши и обнаружила, что можно не плакать,— это было удивительным открытием. Но я бы не отдала ни дня, ни минуты из тех, что мы были вместе. На свадьбу я связала Алеше шарф с двумя буквами "М" — Мастеру от Маргариты. Я не могла просто жить с мужчиной, мне надо было служить. Это был мой выбор, смысл жизни был в Алеше. Его поэзия вытесняла все, она мне безумно много дала, построила мой мозг в другом направлении. Хотя когда я его встретила, то была гораздо более образованной девочкой, чем он: знала наизусть половину Цветаевой, Пастернака и так далее. А Алеше незадолго до нашего знакомства друг сказал: "Слушай, твои стихи похожи на Пастернака". Он ответил: "Так возьмем водки, пойдем к Пастернаку, выпьем"... Понимаете? Он был гений как бы без культурной прослойки. Но сколько я ему могла служить, столько я служила. Алеша не мог любить, он мог быть влюбленным. А я его любила. Это было то самое сумасшествие, о котором непонятно — продуктивно оно или нет. Просто я знала, что этот человек мне послан.

Я его любила, а вот влюбилась в другого. У него были дети, у меня был Алеша. И было довольно трудно пережить эту влюбленность так, чтобы она никого... чтобы никому не сделать больно. И Алеша... Я думаю, что он даже не догадывался об этом, и соответственно надеюсь, что не сделала больно и семье того человека, который в конце концов все равно с ней расстался. Бывает наваждение, и ты через него проходишь.

Потом в моей жизни появился Оливье Моран, и я смогла полюбить — мужчину, который мне это чувство возвращает. Эта любовь 22 года стоит за мной, любовь человека, которого я не так часто вижу... Не было бы ничего — ни музеев, ни меня сегодняшней, если бы не он. Все, что я сделала, сделано с Оливье. Не потому, что он давал деньги на этот музей,— это совершенно неважно. Первым его подарком мне был факс, по которому он мне стал посылать: "Люблю, люблю, люблю..." — целые страницы. И так каждый день, и сегодня тоже. Ты, конечно, подпитываешься — от искусства, еще от чего-то, но все-таки любовь — это главный ресурс.

Про успех

Я не понимаю, что такое успех. Моя жизнь — это хождение по минному полю, каждый день здесь что-то взрывается. То, что я обязана быть публичным человеком, да, это обязательство, которое я взяла, когда открыла музей. Вся цепь моих жизненных событий: математическая школа, факультет психологии, документальное кино, Каннский приз, и приз в Чикаго, и этот музей — все как бы цепь случайностей, но это, конечно, не случайно. Каждый раз я влезала туда, где, мне казалось, зияет дыра. Можно называть это успехом, но для меня это просто способ существования.

Про главное

Я получаю дикое удовольствие, когда у других что-то хорошо сделано. Меня так научила мама, и спасибо ей за это. Восхищаясь тем, что делают другие, ты сам растешь. В детстве на уроках литературы я серьезно разбирала Чернышевского, это до сих пор один из любимых писателей. И больше всего мне нравится его теория разумного эгоизма: мы делаем что-то для других не потому, что мы такие хорошие, нет, ни фига. Мы это делаем для себя. Просто одному для себя нужно попасть в список Форбса, а другому нужно, по крайней мере, оберечь свою душу от говна.

За и против

У каждого направления есть свой зритель... Наиболее распространен сейчас формат фотографий... Благодаря Ольге Свибловой, создавшей Московский дом фотографии и организующей раз в два года фотобиеннале, это наиболее популярная и узнаваемая форма.

Василий Церетели , исполнительный директор Московского музея современного искусства

ПРОТИВ

Моя работа с тенями на выставке в МАММ (Мультимедиа Арт Музее, Москва.— "О" ) отцензурирована самым беспощадным образом, изменен сам смысл высказывания! Музей изменил название видеоинсталляции на простое "Без названия", вместо моего "Пропаганда гомосексуализма" — сослались на какой-то новый закон, не уверен, что такой существует.

Давид Тер-Оганьян , художник

Я думаю, что верю, а вот что думают там, наверху, проверим, когда встретимся. В юности мне казалось, что вокруг меня есть стакан стеклянный, такая оберега, понимаете? Вот ты идешь, а между тобой и миром есть странная невидимая сфера — мой ангел-хранитель, как бы он ни назывался. И я помню, как это разбилось. Как много лет я мучительно собирала эти осколки, как выстраивала себя заново, потому что сделала то, что не укладывалось в мои представления. Это не было страшным, так поступают миллионы, это касается какой-то там личной жизни, неважно. Никому не было больно, никто ничего не заметил, но поступать так было не надо. И я за это долго платила.

Про свободу

Я всегда была абсолютно свободной, во мне это растили — спасибо маме и папе. И этот заряд очень трудно растерять. Сегодня, конечно, свободы у меня меньше. Во-первых, потому что больше опыта — лучшие вещи возникают тогда, когда ты еще не знаешь, чего тебе нельзя. Но, в отличие от многих, я считаю, что уроки истории учат. Так что, исходя из русской истории, надо понимать, что весна, осень, заморозки — это нормальный цикл. Я точно знаю, что мы нормально пройдем свой кусок спирали. Конечно, это оптимистичный прогноз, просто в России надо жить долго. Когда-то на даче Вознесенского мы спорили — надолго ли открылась дверь. Мы думали, что этот глоток свободы во время горбачевской оттепели, он лет на семь. Надо было спешить, потому что все были уверены, что дверь снова закроется. И, может быть, это дало мне дикий импульс работать. А нам отвалили столько свободы, о чем мы и не мечтали. Ну а то, что началось на Болотной,— я знала, чем закончится. Это нормальная ситуация, ее надо просто пережить, сохранить человеческий потенциал. Все зависит от нас. Можно сидеть и стонать бесконечно — свобода, несвобода. Но, в конце концов, каждый делает жизнь своими руками.

Про страх

О своей смерти мне думать некогда, но вот близкие — чтобы они не болели, не мучились,— меня этот вопрос очень волнует. Первое желание всегда — чтобы были здоровы те, кто рядом. А на остальные страхи, наверное, у меня просто нет времени. Ну или сил — точнее, есть, но жалко их на это тратить.

Про деньги

Я много лет была одета из комиссионки на Герцена. Два раза в год — весной одеться на лето и осенью на зиму — я шла туда, мой лимит был 14 рублей. Я и сейчас могу носить юбку за 10 долларов, мне не всегда нужна вещь с лейблом. Сегодня я покупаю очень разумно, потому что у меня всегда есть карточка мужа. Покупаю редко, потому что вещь должна войти с тобой в контакт, прирасти, как кожа. Долго идешь к пониманию себя, но когда ты понял — исчезает потребность каждый день менять стиль.

Если бы денег свалилось много — я бы купила частный самолет: ненавижу аэропорты, особенно все эти антитеррористические меры, которые мне всегда унизительно проходить. Еще я покупала бы много искусства, чтобы подарить его в музей, потому что другой ценности для него не вижу. Я, наверное, и должность директора музея выбрала, потому что знала, что никогда не буду большим коллекционером, иначе разорю себя, мужа и всех вокруг. Но я не боюсь бедности: умею сварить кашу из топора, могу работать уборщицей, могу дворником. Мне не важен социальный статус, не нужны власть и деньги — я не люблю ни то, ни другое.

Про детей

Глубоко уверена, что детям не надо оставлять большого наследства, потому что это их разрушит. Мы должны дать им только образование — вот здесь надо все заложить, лечь костьми, но дать лучшее. А дальше пусть сами выкручиваются. Хорошая ли я мать — не знаю, надо у Тимофея спрашивать. Думаю, я могла бы дать ему больше времени и наваливать на него меньше своих проблем, взрослых и личных, с момента, когда он родился. И сейчас я каждый день пытаюсь... Вот он сегодня ждет моего звонка, а уже полночь. Он мне вчера позвонил, но я была настолько уставшая, что не могла говорить. Но он знает, что надо ждать. Другой вопрос — приятно ли ему? Смею надеяться, что он меня понимает. А что касается дела, которым он занимается, мое отношение будет всегда не материнским, а только профессиональным — как к любому художнику, по гамбургскому счету.

Три слова о себе

Я живая, я люблю future. Это единственное, что мне интересно, и думаю, что мне удается его чувствовать. Во всяком случае — пока. А еще, думаю, что мне дан дар — восхищаться даром других. Служить ему — огромное удовольствие.

Свиблова Ольга Львовна

Официально

Родилась 6 июня 1953 года в Москве. В 1978-м окончила факультет психологии МГУ, позже обучалась в аспирантуре, где писала диссертацию по психологии творчества.

С конца 1980-х до середины 1990-х Ольга Свиблова активно занималась документальным кино об искусстве. Ее режиссерские работы "Кривоарбатский переулок, 12" (1987), "Черный квадрат" (1988), "В поисках счастливого конца" (1991), "Дина Верни" (1995) отмечены призами на фестивалях в Лозанне, Канне, Чикаго, Бомбее, Париже.

Свиблова с середины 1980-х годов занимается кураторской деятельностью: на ее счету более 500 проектов в области современного искусства и фотографии. В 1996-м она основала и возглавила Московский дом фотографии (в начале 2000-х был объединен с созданным Мультимедиа Арт Музеем в Мультимедийный комплекс актуальных искусств). Во второй половине 1990-х Свиблова организовала и стала постоянным художественным директором Московской фотобиеннале, конкурса "Серебряная камера", фестиваля "Мода и стиль в фотографии". В 2006-м открыла Школу фотографии и мультимедиа им. А. Родченко. В 2007 и 2009 годах — куратор павильона России на Венецианской биеннале современного искусства.

С 2012-го Свиблова входит в Общественную палату РФ.

Член Российской академии художеств. Имеет отечественные и зарубежные награды, в том числе орден "За заслуги перед Отечеством" II степени, орден Дружбы, является кавалером ордена Почетного легиона (Франция), командором ордена "За заслуги перед Итальянской Республикой", лауреатом премии "За вклад в области культуры" им. В. Де Сика (Италия), премии в области современного искусства "Инновация" (РФ).

Замужем за французом Оливье Мораном, имеет сына от предыдущего брака, Тимофея Парщикова (фотограф).

(1953-06-06 ) (59 лет) Место рождения: Награды и премии:

Ольга Львовна Свиблова (род. 6 июня , Москва) - российский кинорежиссёр -документалист, куратор художественных экспозиций, основатель Московского дома фотографии и директор Мультимедиа Арт Музея . Академик Российской академии художеств.

В 2011 году Ольга Свиблова вошла в международный рейтинг 100 самых влиятельных людей в мире искусства по версии издания «Le journal des Arts», заняв 97 место в списке. Она постоянно включается в Топ-50 самых влиятельных лиц в российском искусстве , который составляет журнал «Артхроника » (в 2012 году занимает 2-ю позицию в рейтинге).

Биография

В 1978 году с красным дипломом окончила факультет психологии Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова , в 1987 году - аспирантуру факультета психологии по специализации «Общая психология» (научный руководитель - известный специалист по психологии мышления профессор Олег Константинович Тихомиров, тема незащищенной диссертации «Метафоризация как модель творческих процессов»). Академик Российской академии художеств.

Куратор более 500 проектов в области современного искусства и фотографии в России и за рубежом. Художественный критик, автор более 200 статей.

Режиссёр и автор сценариев документальных фильмов

1987 г. - «Кривоорбатский переулок, 12» (приз на фестивале документального кино об архитектуре в Лозанне).
1988 г. - «Черный квадрат» - фильм о русском андеграундном искусстве с 1953 по 1988 г. (приз парижской критики на фестивале в Каннах, «Золотая пластина» - главный приз фестиваля документального кино в Чикаго, первый приз на фестивале документального кино в Бомбее, Первый приз на I Всесоюзном фестивале документального кино) .
1991 г. - «В поисках счастливого конца», фильм о современном русском искусстве 1988-1991 гг. (первый приз на конкурсе документальных фильмов в Центре Помпиду).
1995 г. - «Дина Верни» (приз кинофестиваля ЮНЕСКО в Париже).

Работа

1996 г. - основатель, совместно с Правительством Москвы, и директор музея Московский Дом фотографии (с 2001 г. - «Мультимедийный комплекс актуальных искусств»). Основатель и бессменный художественный директор Международной Фотобиеннале в Москве и конкурса «Серебряная камера» .
1997 г. - художественный директор Международного фестиваля «Москва глазами русских и зарубежных фотографов»;
1998 г. - художественный директор Международного фестиваля «Спорт в фотографии»;
1999 г. - основатель и бессменный художественный директор Московского Международного фестиваля «Мода и стиль в фотографии» (раз в два года).
2007, 2009 гг. - куратор Российского Павильона 52-й и 53-й Венецианской биеннале современного искусств

ПРОЕКТЫ (куратор, со-куратор и координатор)

1984 г. - куратор однодневных художественных выставок молодежного современного искусства в выставочном зале Московского Союза художников на Кузнецком Мосту;
1987 г. - куратор кино- и поэтических программ в рамках 17 молодежной выставки на Кузнецком Мосту;
1987 г. - куратор 1-го фестиваля русского авангардного искусства в Финляндии и выставки «Три поколения семьи Родченко», Иматра, Финляндия;
1988 г. - «Игорь Ганиковский», галерея Julia Tokaer, Париж; «Евгений Дыбский», галерея «Кай Форсблом», Хельсинки; «Игорь Ганиковский», галерея «Пелин», Хельсинки; приглашенный профессор Королевской академии, Амстердам;
1989 г. - выставка исландских художников, Музей декоративно-прикладного искусства, Москва; выставка российских художников на Международном фестивале современного искусства в Глазго; «Ирина Затуловская», галерея «Кай Форсблом», Хельсинки; «Захар Шерман», галерея «Пелин», Хельсинки; «Сергей Шутов», галерея «Кай Форсблом», Хельсинки;
1990 г. - выставка русских художников в Национальной галерее Исландии, Рейкьявик; выставка украинских художников, галерея «Кай Форсблом», Хельсинки; выставка грузинских абстракционистов, галерея «Кай Форсблом», Хельсинки; «Франциско Инфанте », галерея «Кай Форсблом», Хельсинки; «Искусство как деньги, деньги как искусство», Всемирный экономический форум, Давос, Швейцария;
1991 г. - куратор корпоративной коллекции РИНАКО; «Common Land» / «Общая земля», совместный англо-российский проект в шести музеях Великобритании: Peterborough Museum, Art Gallery; Aberdeen Art Gallery; Grundy Art Gallery; Wakefield Museum and Art Gallery; York City Art Gallery; Salford Museum and Art Gallery; Usher Gallery; создание и общее художественное руководство творческими мастерскими в Трехпрудном переулке , старт программы «Искусство как удовольствие, удовольствие как искусство»: программа существовала в течение двух лет, и каждый четверг открывалась новая выставка; «Искусство как власть, власть как искусство», выставка современных российских художников, ЦДХ, Москва; «Дональд Джадд», Выставочный зал Фонда Культуры, Москва;
1992 г. - выставка современного русского искусства, Caisse des Depots et Consignations, Париж; «Валерий Кошляков», Центр современного искусства La Base, Париж;
1993 г. - выставка корпоративных коллекций международного современного искусства Caisse des Depots et Consignations, ЦДХ, Москва; «Франциско Инфанте », Центр современного искусства La Base, Париж;

«Анатолий Журавлев», Центр современного искусства La Base, Париж;

1994 г. - «Мария Серебрякова», Центр современного искусства La Base, Париж; «Олег Васильев», Центр современного искусства La Base, Париж; групповая выставка современного русского искусства, Центр современного искусства La Base, Париж;
1995 г. - «Игорь Шелковский», Центр современного искусства La Base, Париж;
1996 г. - «Исламский проект» группы «AES+F », галерея La Base, Париж; групповая выставка современных российских фотографов, Центр современного искусства La Base, Париж;
1997 г. - «Фотографии Александра Гринберга 1920-1930-х гг.», галерея «Черный квадрат», Париж; «Фотографии Юрия Еремина 1920-1930-х гг.», галерея «Черный квадрат», Париж; «Александр Викторов», галерея «Черный квадрат», Париж; арт-директор и куратор фестиваля «Москва глазами русских и зарубежных фотографов», 72 выставки, Москва;
1998 г. - «Фотографии Макса Пенсона 1920-1930-х гг.», галерея «Черный квадрат», Париж; «Фотографии Михаила Дмитриева конца XIX - начала XX века», галерея «Черный квадрат», Париж; «Игорь Мухин», галерея «Черный квадрат», Париж; «Ольга Чернышева», галерея «Черный квадрат», Париж; «История Москвы в фотографиях», Musée Carnavalet - Musée de l’Histoire de Paris, Париж; «Советская фотография - зеркало своего времени», выставочный зал Pavilion des Arts, Париж;
2000 г. - «Советская фотография - зеркало своего времени. 1917-1991 гг.», художественный музей Хельсинки
2002 г. - «Фотопровокации» Сергея Чиликова , фестиваль «Международные фотографические встречи в Арле»; «Макс Пенсон. Ретроспектива», «Международный месяц фотографии в Париже», выставочный зал Исторической Библиотеки, Париж; «Новый стиль в русской фотографии», «Международный месяц фотографии в Париже», выставочные залы Национального Архива, Париж; «От пикториализма и модернизма - к соцреализму. Советская фотография 1920-1930-х гг.», Музей истории, Вена;
2003 г. - «Новое начало / Современное искусство из Москвы», Кунстхалле, Дюссельдорф; «Сергей Чиликов », «Международный месяц фотографии», Рим «Русская фотография. Ретроспектива», Арт-музей, Рейкьявик; «Современная российская фотография. 1991-2003 гг.», Франкфурт-на-Майне;
2004 г. - «Советская фотография 1920-1930-х гг.», Фотомузей Винтертура, Винтертур;
2005 г. - «Тихое сопротивление. Русский пикториализм. 1900-1930-е», Fondazione Scientifica Querini Stampalia Onlus, Венеция; «Александр Родченко . Московские открытки» в рамках «Европейского месяца фотографии», Еврейский музей, Вена; «Дмитрий Бальтерманц . Ретроспектива», Европейский Дом фотографии, Париж; «Street, Art and Fashion» в рамках фестиваля EUROPALIA.RUSSIA 2005, Фотомузей Антверпена, Антверпен; «Русский взгляд на Европу» в рамках фестиваля EUROPALIA.RUSSIA 2005, Брюссель; Фотографический раздел выставки «Авангард. До и после» в рамках фестиваля EUROPALIA.RUSSIA 2005, Дворец изящных искусств, Брюссель; «Вторжение» в рамках 1-й Московской биеннале современного искусства, Москва;
2006 г. - «Визуальное оружие. Советский фотомонтаж 1917-1953», Пассаж де Ретц, Париж;
2007 г. - «Макс Пенсон . Ретроспектива» в рамках фестиваля «ACT 2006. Новое русское искусство в Лондоне», The Gilbert Collection, Somerset House, Лондон; «Рай безгорестный…» группы « AES+F » , Пассаж де Ретц, Париж; «Александр Родченко . Революционный взгляд», Musee d’art moderne de la ville de Paris, Париж; Российский Павильон 52-й Венецианской биеннале современного искусства (художники - Юлия Мильнер, Александр Пономарев, Андрей Бартенев, Арсений Мещеряков, группа «AES+F »), Венеция;
2008 г. - «Рай безгорестный…» группы «AES+F », MACRO, Рим; «Виза в Россию: земля и душа» Марка Виноградова, Пассаж де Ретц, Париж; «Александр Родченко », Hayward Gallery, Лондон; «Александр Родченко », Мартин-Гропиус-Бау, Берлин; « », в рамках российско-латвийских сезонов, Музей декоративно-прикладного искусства Латвии, Рига; «Тихое сопротивление. Русский пикториализм 1900-1930-х », Музей современного искусства, Стамбул; «Фотомонтаж в СССР. 1920-1950-е гг.», Фотомузей на Канарских островах, Тенерифе;
2009 г. - куратор Российского Павильона 53-й Венецианской биеннале современного искусства (художники: Павел Пепперштейн, Ирина Корина, Сергей Шеховцов, Георгий Острецов, Анатолий Журавлев, Алексей Каллима, Андрей Молодкин), Венеция.

Семья

Первый муж - поэт Алексей Максимович Парщиков - видный представитель метареализма русской поэзии 1980-х годов (их сын - фотограф Тимофей Парщиков, род. ). Второй муж - Оливье Моран.